Остров Итуруп, Сахалинская область
Это Косатка — мрачный круглый залив.
Сюда идут не за красотой, а за прикосновением к истории.
В сентябре 1945 года гарнизон Хитокаппу капитулировал перед красноармейским десантом, но история базы на его берегах на этом не закончилась.
Как военный порт, в силу чрезвычайно мерзкого климата и беззащитности перед цунами, Косатку развивать не стали, но для охранявших Итуруп воинских частей она стала ключевым звеном.
И вот 17 января 1960 года в открытый Тихий океан отсюда вышел не линкор и не подводная лодка, а танкодесантная баржа 306-го проекта под номером Т-36. У баржи был экипаж — 4 срочника стройбата: младший сержант татарин Виктор (по паспорту Асхат) Зиганшин и рядовые Филипп Поплавский, Анатолий Крючковский и Иван Федотов, жившие в кубрике баржи, обычно пришвартованной к берегу.
Вышла в океан Т-36, конечно, не по чьему-то приказу, а по воле ураганного ветра, достигавшего скорости 60м/с. Справиться с ним баржа не смогла, на берег выброситься — тоже, волны разбили рацию, а горючее закончилась в отчаянных попытках как-то вырулить. И вот ребята оказались на крошечной скорлупке, имея в запасе несколько ложек крупы, буханку хлеба, банку консервов, пачку жира и ведро картошки, частью попорченной протекшим мазутом.
На базе же, найдя на берегу вещи с Т-36, сочли её погибшей и поисковую операцию свернули очень быстро, тем более что на носу были ракетные учения.
Ещё японские рыбаки знали о "течение смерти" — даже в штиль люди часто не возвращались из океана. Холодное Оясио, сливаясь с тёплым Куросио со скоростью 78 миль в сутки уносит в самое сердце океана.
Ещё хуже было то, что воды этого течения крайне бедны рыбой, и как ни пытались рыбачить ребята на барже, не попадалось им ничего. Зимой хотя бы дожди шли достаточно часто, чтобы собирать пресную воду в количествах вроде "три напёрстка на брата в день", а вот из еды остались только кожаные ремни и хозяйственное мыло.
Из ремня, как оказалось, можно было сварить неплохой суп, а вот кирзу ребята варили в солёной воде и пережигали в печке напрасно — она хоть и похожа на кожу, а синтетический материал. Но это нам, сытым, легко рассуждать, а там вопрос стоял скорее в том, чтобы хотя бы обмануть организм.
Меньше пишут о том, как люди на барже сумели организовать выживание: ремни и сапоги в пищу пошли лишь в последние дни, а большую часть дрейфа там варили суп из картошки и жира — сначала раз в сутки, потом раз в двое суток. За весь дрейф между "узниками океана" не было ни единого конфликта, и даже когда Крючковскому по случаю дня рождения дали чуть увеличенный паёк, он разделил его со всеми.
Последние еда и сигареты кончились аккурат на 23 февраля. Ребята постоянно трудились, например вычерпывали из трюма воду, потому что только труд не давал сойти с ума. Но верили в неизбежность спасения, как верит каждый, когда неизбежна гибель.
Баржу несло сквозь самые пустые районы Тихого океана, по крайней мере в северном полушарии, вдали от промысловых угодий и торговых путей. Даже когда на горизонте стали появляться силуэты судов, у Т-36 не было ни малейших шансов быть замеченной. Наконец, в начале марта странное советское судно приметили на полпути меж Гуамом и Гавайями американские лётчики. Над баржей завис вертолёт, покружил и исчез, а сутки спустя из-за горизонта пришёл авианосец — всем было ясно, что по океану плывёт не секретное средство советской разведки, а судно, терпящее бедствие. Голодный дрейф продлился 51 день.
Оказавшись на борту авианосца "Кирсердж", ребята хотели попросить горючего и продуктов и вернуться в СССР своим ходом.
Империалистической разведке с 4 срочников не было ни малейшей пользы, а повреждённую баржу как угрозу судоходству оперативно пустили на дно. Однако на авианосце понимали, что истощённые ребята, потерявшие больше трети естественного веса протянут считанные дни. Тот же Зиганшин, оказавшись среди людей, первым делом захотел побриться, но упал в обморок у умывальника и очнулся лишь через три дня. Все четверо влезали в один солдатский ремень. На авианосце ребят выхаживали, кормили, лечили, и даже пища была привычной — кок был западно-украинский эмигрант.
Но Зиганшин поначалу хотел повеситься: ведь они на вражеском корабле и потеряли казённую баржу! Океана он не боялся так, как чужих и своих властей: то ли капиталисты домой не пустят, то ли Советы в измене родине обвинят.
О том, что солдаты живы, в их родных краях узнали от "Голоса Америки": пресса посетил "Кирсердж" на Гавайях, где история вновь свела Косатку и Пёрл-Харбор. В СССР к родным спасённых поначалу наведывались чекисты, но уже 16 марта Хрущёв отправил поздравительную телеграмму: на родине из ребят решили делать безоговорочных героев.
Корабль четверо солдат покинули в Сан-Франциско. Там, а следом и в Нью-Йорке, с простыми советскими парнями общались пресса, политики, консулы... "Итурупская четвёрка" стала своеобразным ответом "Ливерпульской четвёрке", и стиляги слагали про Зиганшина и его сапоги юморные песни.
Из Америки в Европу ребята добирались на легендарной "Куин Мэри", и её механик рассказывал, как сам когда-то был "пленником моря". Из 30 человек его команды погибли тогда лишь двое, но вовсе не от голода, а убив друг друга за еду. Совершив кругосветное путешествие, ребята вернулись на Итуруп, но вскоре героев демобилизовали, отправили на отдых в генеральский санаторий в Крыму, а оттуда — в военно-морское училище в Ленинград. Но сначала им пришлось примерять на себя роль звёзд: тот же Зиганшин обошёл с рассказом о своём подвиге едва ли не все военные корабли и военно-морские заведения Советского Союза.
Год спустя популярность "итурупской четвёрки" затмил новый советский герой — Юрий Гагарин. Все четверо дожили до 21 века, оставив детей и внуков. Зиганшин умер последним в Ломоносове в 2017 году.
© Илья Буяновский
